Интервью с якутским бездомным, который стажировался в Оксфорде

«Да вот же он, беги!», – кричал мне работник шиномонтажки. От меня требовалось выпрыгнуть в окно, которое одновременно служило входом в будку и местом, через которое принимали шины. Я торчал в этой шиномонтажке с 5 утра и уже не верил, что этот момент вообще наступит. Человек, которого мы ждали, неторопливо направлялся подметать территорию у торгового центра «У Виктора». Он совершенно не обращал на нас внимания, но после непродолжительных окликов, все же удивленно обернулся.

Его зовут Максим Голиков, он бездомный и подрабатывает дворником. Недавно всех в Якутске шокировало видео, где его с другом выдворяли из подъезда. На видео он говорит по-английски так, что некоторые даже поверили, будто он иностранец. Также он известен своим исполнением песен Виктора Цоя и Витаса в отделении полиции – ролик «Алкаш круто поет Цоя и Витаса» собрал на YouTube чуть больше 90 тысяч просмотров. Про него ходят множество слухов, будто он выпускник ФИЯ, жил в Англии, летал в Америку личным переводчиком Тумусова и прочие удивительные вещи.

После первой встречи я купил ему телефон и назначил новую встречу, но он пришел только с четвертого раза: сначала он опоздал, во второй раз за 30 минут до встречи сказал, что работает, а на третий – говорил в трубку что-то нечленораздельное. Вероятно, выпил.

Максим родился на Украине в 1978 году в поселке Диканька Полтавской области. В семье всего 7 детей, он стал четвертым. В первый класс он пошел уже в селе Лаврентия (Чукотка) на берегу Берингова пролива. Семья часто переезжала, потому что отец был военный и его постоянно перекидывали с гарнизона на гарнизон.

 – Английский я начал изучать именно на Чукотке. Мы жили в пятиэтажке, где этажом выше от нас жили эскимосы с двумя детьми. Мои родители с ними скорефанились. Когда начиналась пурга и идти в школу было невозможно, они оставляли меня у них. Эскимосы торговали пушниной с Аляской, их дети говорили на чистом английском. Так я и начал общаться, родители аж сами удивлялись.

 Далее – Саратов. Семья туда переехала, когда он ходил в шестой класс. Потом – Санкт-Петербург, где он закончил школу и поступил в Полярную академию на факультет этнологии, антропологии и этнополитики. По его словам, в Питере он прожил около 14 лет и именно там прожил самую насыщенную часть жизни.

 – Говорят, ты был в Англии. Это правда?

– Да, по-моему, в 8 классе Министерство образования Ленинградской области отправило 32 ребят в Оксфорд на стажировку. Среди них был и я, во многом из-за моего английского. Мы стажировались в школе Святого Джозефа, он так и назывался – St Joseph's School. Пробыли там где-то полтора месяца. На самом деле, я даже не понимал, что учусь, потому что все занятия были построены, словно это была игра.

Помню, сразу после приезда чуть не попал в ДТП, потому что я привык к правостороннему движению. Меня чуть не сбила машина при переходе улицы.

– Так, а то, что ты был в США – тоже верно?

– Да, в 90-х. Где-то с 14 лет я начал увлекаться большим теннисом. Начал довольно поздно, на самом деле. Специального тренера у меня не было, я просто учился по записям на видеокассетах и занимался в зале. Затем выиграл юношеский турнир по теннису в Питере с призовыми в 16 тысяч долларов.

Мне всегда хотелось побывать в США. Ну, знаете, глядя на все эти боевики, плюс очень хотелось попасть на матч Чикаго Буллз. Так что со временем я взял академический отпуск в институте и улетел. Был в Нью-Йорке и Чикаго. Ничего не делал, просто гулял, фотографировал и делал селфи. Игру, кстати, увидеть не удалось, туда нереально попасть – все билеты скупают сразу. Я промотал там все деньги, на обратный билет пришлось заработать помогая мусоровозу.

В Санкт-Петербурге Максим также закончил музыкальную школу по классу фортепиано, но больше тяготел к гитаре, потому что «пианино в поход не потащишь».

– Очень быстро овладел гитарой. Как бы высокопарно не звучало, играю на ней виртуозно, можно сказать. В то время мы все были без ума от «Кино» и «Аквариума». У Виктора Цоя знаю наизусть даже его неизданные песни.

В Петербурге он встретил Светлану – свою первую жену, с которой прожил 5 лет. У них родился сын, которому сейчас 21 год. Говорит, что знает его номер наизусть и до сих пор созванивается.

– С первой женой мы хорошо развелись. Она просто сказала: «Для тебя все двери открыты, можешь в любое время приезжать и видеться с сыном. Просто не люблю я тебя. Мы не сможем жить вместе». Она поблагодарила за сына и не стала менять его фамилию. Он остался моим.

После всех этих историй он вернулся в Якутск, так как соскучился по родным. Устроился здесь в ГАИ. К слову, в институте была военная кафедра, благодаря которой в армии он прослужил всего год – и то в звании лейтенанта, а когда уходил в запас, ему дали старшего лейтенанта.

– Как бы стыдно не было, но в армии я служил во внутренних войсках. Был так называемым «краснопогонником». Считай, ментом. Поэтому в ГАИ меня взяли практически сразу: высшее образование – есть, военный билет – есть, да еще и «краснопогонник». Добро пожаловать!

Свою вторую жену (тоже Светлану), он встретил на посту. Остановил Toyota Mark II за нарушение правил, а за рулем сидела девушка.

– Тогда я был симпатичным парнем! Мы разговорились и обменялись телефонами. Спустя неделю она сама позвонила и назначила встречу. Редкий случай, конечно, что девушка сама назначила мужчине свидание. Встретились в «Муус Хайа», разговорились и все завертелось. Правда, прожили мы с ней недолго – где-то год, но успели родить дочку. Сейчас они в Мохсоголлохе.

 С тех пор я уже перестал думать о том, чтобы обзавестись семьей, мне уже стало наплевать.

– Тебе никогда не хотелось преподавать или заняться чем-нибудь другим? Ты же мог бы.

 – Нет, я рано понял, что не могу сидеть в офисе. Поэтому считаю, что зря проучился в институте – я просто потерял время. В ГАИ я проработал год и 8 месяцев. Потом стал дальнобойщиком. Сейчас думаю, что это была моя главная ошибка. Но мне хотелось больше романтики. Знаешь ту песню про дальнобойщика, которую Овсиенко поет? Я ее обожал. Так много романтики во всем этом было.

Ездил по двум маршрутам: в Хандыгу и Нерюнгри, перевозил продукты. Напарника у меня не было, поэтому всегда старался ночевать вблизи постов ГАИ, там было безопаснее. Бог миловал, что никогда бандитов не встречал. У меня был коллега, Володей его звали, так ему голову размозжили. Сын у него есть, он тоже в дальнобойщики пошел. Говорит, что из принципа, в память об отце.

 Тогда я, в принципе, пил. Всегда возил с собой запасы всякие, мог перед сном бутылку целую выпить с горла. Но конкретно я начал пить после 2013 года.

– Дело в том, что в 2013 году умерла моя мама. У нее был рак легких, она была заядлой курильщицей. Ее постоянно увозили в реанимацию, а когда ей становилось лучше, выписывали.

Самое обидное в том, что у нас была соседка – тетя Аня. Так вот она постоянно тайком давала маме сигареты, пока папа не видел. Она, можно сказать, оказала медвежью услугу моей матери. Я ей никогда этого не прощу. Физически я ее никогда не буду наказывать, конечно, но проклинаю.

Потерю я так и не смог пережить, мама была самым близким человеком в моей жизни. Остальные в семье как-то легко приняли ее смерть, только брат старший немного бухал. А я с тех пор пил практически без остановки. Бывали, конечно, перерывы на неделю или две, потом опять. Мне легче просто заглушать эту боль. Понимаю, что пора бы уже отходить. Ничего ведь не изменишь.

– Что-то делать ведь нужно. Чем сейчас будешь заниматься?

– Стыдно признаться, но пройдусь по мусоркам, наверное. Очень неловко копаться, но иногда можно найти цветной металл, который можно сдать. А так, я никогда не занимался попрошайничеством – рано еще. Руки и ноги на месте, подрабатываю дворником в нескольких местах по утрам. Напарник у меня есть, но он помогает, только если в нормальном состоянии.

– Ты не предпринимал попыток вернуться к нормальной жизни?

– Как-то ходил в реабилитационный центр. Но там все было завязано на церкви, запрещалось читать мирскую литературу и смотреть телевизор, например. А читать я очень люблю, поэтому надолго не задержался.

В сентябре на улице Маяковского меня избили и отобрали документы. Совсем опустил руки после этого случая. С тех пор, можно сказать, конкретно бичую. Даже не пытался их восстановить, деньги для этого еще нужны.

– А пробовал обратиться к родным? К братьям и сестрам?

– Нет, ни с кем не держу контактов. Папа сейчас на пенсии, он живет в Мархе. Я раньше у него жил, но сейчас мне уже просто стыдно возвращаться. Что я скажу? Это в 20 лет можно вернуться, попросить прощения и сказать, что ты дурак. Но мне не 20, а вдвое больше. Просто стыдно.

– Насколько я понимаю, большинство бездомных ведут подобный образ жизни из-за алкоголя. Что могло бы вам реально помочь вернуться в жизнь?

– Не большинство, а исключительно все ведут такую жизнь из-за алкоголя. Насчет помощи – как бы банально не звучало, но дело в самосознании. Только ты сам можешь себе помочь. На самом деле, алкоголь ведь сам по себе не виноват. Как он может быть виноват? Он просто есть. Это мы его пьем, проблемы в нас самих. Потому что никто не знает меру. Все пьем и пьем, пока не увидим дно. Только где оно это дно?