Аяна Николаева об Александре Иванове

Сегодня для нашей семьи тяжелый день. Ушел из жизни близкий друг брата. Для многих Иванов Александр Степанович, глава Оленекского эвенкийского национального района, а для нас – просто Азока… Все это так неожиданно случилось, что мне даже как-то не верится. Читаю посты в фб его друзей, знакомых. И слова застревают в горле комком.

Я уже не помню, как с ним познакомилась. Он был одним из компании самых видных парней московского землячества того времени. И определенно самым харизматичным из всех. К тому моменту, когда я приехала в Москву и познакомилась с друзьями брата, об Азоке ходили легенды. А потом он стал мне как старший брат. Мы были с ним на одной волне. Спонтанный, яркий, резкий, неугомонный, шебутной, без комплексов, юморной, душа любой компании. Добрый, надежный друг, интеллектуальный, общительный… Никогда не скрывал свои эмоции, не было такого, чтобы он оглянулся, мол, что люди скажут. Если хотелось петь, он запевал прямо посередине Тверской. Да так, что прохожие заслушивались. Вот он был такой, какой есть. Открытый. Душа нараспашку.

Конечно, потом он остепенился, надел очки, стал сдержанным, работа и ответственность обязывали. Но когда мы редко случайно встречались, я его всегда подначивала: «Ну, ты что такой важный стал, это же не ты, давай вспоминай, какой ты был!». И хохотали. Он всегда говорил мне: «Аянка, когда ты рядом, я молодею, чувствую себя таким же, как тогда, в Москве!»

У нас на двоих даже была своя общая песня, как позывной: «А я иду, шагаю по Москве…» Это была его коронка во все времена. 2 марта, когда я поздравила его с днем рождения, он мне отправил фотку с Красной площади и написал: «Встречаю День рождения в Москве!» И я такая: «Крууто, давай запевай там нашу!» Тогда я пожелала ему «не приземляться, не поддаваться гравитации». Кто знал то, что он опять воспримет эти слова слишком буквально…

Там где ты сейчас, точно нет гравитации, Азока. И можно петь во весь голос, не оглядываясь ни на кого. Как тогда, в нашей беззаботной молодости…