Петр Осипович Иванов родом из Кыргыдая Вилюйского района, сражался минометчиком в составе 466-й и 131-й стрелковых гвардейских дивизий в самом пекле войны — обороне Ленинграда, прорыве линии Маннергейма и за освобождение Прибалтики от фашистского ига. Он 828 фронтовых дней и ночей честно воевал рядовым солдатом.
Боевое задание — уничтожить дзот
Когда атака немцев немного поутихла, доковылял до санчасти, где мне обработали рану и перевязали. Нога, конечно, побаливала, но я не стал жаловаться, побоялся, что отправят в госпиталь, и тогда не смогу участвовать в боевых действиях.
Через некоторое время объявили тревогу, и мы опять двинулись вперед по узкой пыльной дороге. Когда вошли в одну большую безлюдную деревню (хотя некоторые дома уцелели), наткнулись на кем-то забитую свинью. От нее шел пар, стало быть, свежатина, поэтому отрезал добротный кусок. Как северный человек быстренько разжег костер, набрал воды из ближайшего озера и поставил варить мясо. Глядя на яркие языки пламени, уже с удовольствием вдыхал запах почти готового супа, отдающего легким дымком.
И тут не успел оглянуться, как раздались дикие крики, вокруг дождем посыпались пули — снова поднялся невообразимый хаос. Я со злости и от обиды пнул кипящий котелок. Куда там до супа, нет даже малейшей возможности установить минометы, и нам пришлось открыть ответный огонь сначала из автоматов. Но умудренные опытом бойцы в считанные минуты развернулись и ударили по противнику из орудий. Враг отчаянно сопротивлялся, видимо, пытаясь вернуть утраченные позиции.
Через час все вдруг стихло. Кажется, немцы решили отступить после короткого огневого налета.
...Мы, перестреливаясь, умирая от голода и жажды, денно и нощно упрямо идем вперед. Вскоре перед нами открылась небольшая речная долина, расположенная на стыке двух гор. Здесь скопилось много людей и техники. Фрицы, оказывается, сметают все живое — никто не может пройти: ни в одиночку, ни группами, ни обозы с грузом. Не дураки же наши солдаты, чтобы бежать под шквальный огонь.
Не успел толком разобраться, что к чему, как меня вызвали к командиру роты. С ним оказался и командир политчасти Тачик. Коновалов, указывая в сторону леса, спросил: “Видишь дзот? Он мешает нашим войскам овладеть этим районом”.
И только присмотревшись, я понял, откуда так сильно палят. С двух сторон долины, ширина которой всего лишь 30 — 40 метров, — лес, а на опушке — что-то похожее на охотничью избишку. Оттуда, из искусно замаскированного дзота, зло бьют непрерывными очередями.
— Возьми с собой четверых ребят и уничтожьте этот дзот. Вам придется идти назад, лесом, — приказал командир.
Мы впятером, под прикрытием густых сосен, быстро прошли по склону горы напрямик к охотничьей сторожке. В 50-и метрах от нее разделились на две группы. Двери избушки, оказывается, смотрят в сторону леса, до которого всего пять-шесть метров. Трое ребят должны атаковать его, чтобы ни один фриц не юркнул в сосновый бор, а я с молоденьким партизаном по фамилии Петров обязаны выполнить главную задачу — разбить огнедышащий дзот.
Ребята подстраиваются под нас с Петровым, поэтому идут медленнее. Обе группы должны рассчитать свои действия и время так, чтобы одновременно подойти к дзоту и спереди, и сзади.
“Давай!” — я и Петров, крепко пожав руки (и в это же мгновенье успел дать ребятам условную команду: “Вперед!”), вплотную подползи к вражескому укреплению и, резко вскочив, забросали амбразуру дзота гранатами. Раздался грохот.
Ура! Кажись, уничтожили огневую точку и немцев, находившихся там.
Мы, чуток переждав, пока все не замолкло, со всех ног бросились обратно в лес. И тут со спины раздалась автоматная очередь и осыпала нас свинцом пуль. На мгновенье показалось, что кто-то сильно толкнул меня сзади, с левой стороны. Но я, не оглядываясь, помчался к ближайшим соснам, ища в них спасения. Юркнув в лес, я приказал, чтобы все легли ничком на землю и приготовились к стрельбе. К счастью, никто не ранен.
И тут со стороны нашей позиции показались два танка. Они шли параллельно друг другу и дали два-три залпа в направлении, откуда строчили автоматы, и сразу повернули обратно. Значит, мы обеспечили продвижение наших частей.
Кто же мог меня толкнуть? Я, умирая от палящего солнца, снял шинель и только тогда обнаружил: через левую ее подмышку по касательной пролетели три шальные пули, чудом не задев меня. Правильно ребята часто приводят слова великого полководца Суворова: “Пуля — дура, штык — молодец” — действительно мне повезло, ни одна не оказалась роковой. Продыравлzнную шинель бросил в лесу и остался в маскхалате. Вернувшись в часть, доложил командиру роты: “Задание выполнено”. “Молодцы!” — сказал Коновалов, и на этом все закончилось. А мы опять двинулись по пыльной ухабистой дороге.
“Паникеров и трусов уничтожать на месте!”
Светает. Говорят, что совсем скоро должны выйти на большую автодорогу. Несмотря на раннее утро, стоит невыносимая жара. Издалека показалось что-то похожее на большую землянку. Вдруг совсем близко раздались злые длинные автоматные очереди. Вперемежку с ними затрещал пулемет. Между деревьями промелькнула автомашина.
И тут, на перекрестке двух дорог, откуда ни возьмись, впереди, всего-то в 100 метрах от нас, из облака пыли вынырнул огромный немецкий танк. Солдаты, ощутив, как дрожит земля под его гусеницами, попятились назад и побежали наутек. Ну и я, подчиняясь закону толпы, по инерции полетел за ними. Мы прорысили довольно-таки большое расстояние. И тут наткнулись на командира полка Даниленко, который, стоя поперек дороги, взмахивая пистолетом, кричал во все горло: “Назад! Пристрелю!”
Только тогда мы пришли в себя и снова двинулись вперед. Нас догнали несколько грохочущих “Т-34”, из-под которых вздымалась густая пыль. Один из них только было настроился на стрельбу, как вдруг по нему успел ударить вражеский снаряд, и гусеница нашей махины слетела. В тот же миг другой наш танк рубанул по бензобаку бронемашины противника, и она сразу загорелась. Почувствовав поддержку, мы, крича “ура”, ворвались в ту длинную землянку и взяли в плен около десяти фрицев. Здесь же нашли убитыми два десятка солдат противника. Появились наши бомбардировщики. Они, летя совсем низко, практически на уровне верхушек деревьев, стали бомбить места, откуда появились немцы. Немного погодя раздалась команда: “Не стрелять!” Оказывается, один из впереди идущих полков нашей дивизии, 129-й, попал под обстрел своих же орудий...
Вот так, перестреливаясь, мы, измученные, в течение двух суток шли вперед. На третье утро налетела вражеская авиация и стала непрерывно бомбить. Я, прыгнув в ближайший окоп, оглядываюсь налево и направо — наших осталось совсем мало. Под грохот разрывов снарядов и свист пуль к месту, где мы с Матвеевым укрылись недалеко друг от друга, прибежал державший в руках пистолет заместитель командира политчасти Головастов.
— Скоро начнется немецкая атака. Стрелять только по сигналу, когда взлетит красная ракета, — предупредил он, поправляя повязку на раненой левой руке.
“Если немецкая атака опять возобновится с большим ожесточением, то вряд ли сможем сдержать ее”, — подумал я.
— Ни шагу назад! Паникеров и трусов уничтожать на месте! — приказ комиссара был коротким и четким.
Место дислокации немцев — открытая местность, за которой идет темный лес. Наступило небольшое затишье. При ярком солнечном свете нас ужасно клонит ко сну, носом клюем. Погруженный в дремоту, я не сразу заметил, как на нас надвигается черная туча немцев. С испугу мне показалось, что их так много! До нас осталось всего 50 метров, но никто не стрелял. Мы начали было волноваться, как в небе вспыхнула ракета и раздалась команда: “Огонь!”
Мы из орудий открыли огонь. Немцы, как говорят якуты, ложатся пластом, как скошенная трава. Некоторые из них в панике бегут обратно, но все равно падают. Так незаметно пролетел день. К вечеру нас решили отправить в тыл, чтобы пришли в себя, отдохнули. Нас заменили бойцы другой части. Они сразу стали готовить огневые точки. И тут откуда-то появился вражеский самолет и начал бомбить. Опять завязался бой.
Поздно вечером мы наконец-то добрались до места отдыха — устроились глубоко в лесу и улеглись спать. Это было 3 июля 1944 года.
К печати подготовила
Галина МОХНАЧЕВСКАЯ.
