Эксперт Национального фонда защиты детей от жестокого обращения, психолог Марина Мартынова прокомментировала корреспонденту «Ъ» Дмитрию Кальченко результаты опроса россиян о применении физических наказаний детей. Опрос показал, что две трети российских родителей допускают физическое наказание детей за «серьезные проступки», причем примерно столько же считают «серьезные физические наказания» недопустимыми.
-Результаты вашего исследования показывают, что мужчины более склонны применять физическое насилие в качестве наказания. Почему?
— Мужчины — жертвы некоторых установок, объясняющих, что они должны делать. Исходя из этих установок, мужчина — это тот, кто должен устанавливать порядок. Но так или иначе, больше времени с ребенком проводит мать. Традиционно во многих семьях мать занимается вопросами воспитания, школы, на нее больше валится вопросов, требующих родительской реакции. Физически она больше проводит времени с детьми, и ситуаций, когда ей не хватает сил, больше. Ей хочется отреагировать, чтобы ребенок уже вел себя хорошо. Поэтому вероятность того, что в реальности женщины тоже часто срываются, высока.
-Откуда взялись эти установки?
— Это сидит очень глубоко, почитайте «Домострой». До ХIХ века вообще не выделялось детство как отдельный ценный период. Подростковый период — вообще отдельная история, два века назад об этом тоже никто не думал. У меня есть упражнение: в своих психологических родительских группах я прошу людей выписать в течение какого-то времени фразеологизмы, пословицы, поговорки и сленговые выражения, которые поддерживают применение силы в отношении детей. В одной моей группе люди за 10 минут «выкатили» список, в котором было 38 пунктов. Начиная от «меня били, я человеком вырос», заканчивая «я тебя породил, я тебя и убью» и «кто жалеет розги для сына своего, тот не любит его», а это ведь цитата из Библии. Мы анализируем, что стоит за этими выражениями.
Очень часто это — бессилие: «Я не знаю, как поступить в отношении ребенка». Очень часто за этим стоит: «Не знаю, как поступить, а учитель сказал: „Да выпорите его хорошенько“».
Вот когда человек не знает, что делать, выстреливает то, что сидит в голове. А там сидит «за одного битого двух небитых дают», «вгонять ума в задние ворота» и еще целая куча всяких других вещей. Но у каждого за этим свое: у кого-то личный опыт, у кого-то боязнь поступить вопреки мнению большинства.
-Это элементы патриархальной семьи?
-— Не всегда, но патриархальная семья — это составная часть. Эта установка называется «опора на социальную или религиозную норму». Мы изучаем, когда складывались те или иные нормы, для какого периода они были характерны, какие перед ними стояли задачи? В первую очередь, речь шла о выживании.
Нормы, которые обеспечивали выживание раньше, сейчас не имеют никакого значения, но используются неосознанно. Например, в Якутии очень распространены физические наказания, и мы это изучили: оказалось, что в национальной культуре считается, что если ребенок плохо себя ведет, в него вселился злой дух. И надо бить ребенка прутиком, чтобы этого злого духа выбить. На дворе ХХI век, злые духи уже не так распространены, но это объяснение сидит в голове.
Очень часто за насилием стоит личный опыт. «Меня били, я человеком вырос» — это одна из самых страшных установок. Ты запоминаешь то, что было для тебя наиболее опасным. Это биологически обоснованно.
Но ты забываешь, что вырос человеком еще и потому, что кроме того, что тебя били, о тебе заботились, кормили тебя завтраком, лечили, когда болел, утешали, жалели, сочувствовали тебе. Да и у тебя тоже была голова на плечах, и ты вырос человеком благодаря всему этому. Это тяжело принять, потому что, получается, если родители меня били, они что — насильники? Когда мы с мужчинами разбираем эту проблему, узнаем, что они сами себе давали слово, когда их отцы били, что они так делать не будут. И потом, когда они сами применяли насилие, они себя предавали, получается.
-Как это изменить?
— Родитель тоже нуждается в поддержке. Моя задача как профессионала — дать родителю эту поддержку, чтобы он в следующий раз мог остановиться и поступить по-другому, не схватиться за ремень или влепить подзатыльник, а отреагировать иначе. Любой опыт закрывается новым опытом. В любом человеке внутри есть родитель, который хочет заботиться о своем ребенке, не хочет его бить и с удовольствием будет действовать по-другому, если у него будет такая возможность. Это вещь, которую нужно осознать, принять. Кому-то стоит сходить в родительскую группу, кому-то почитать хороших книжек, кому-то посидеть в интернете, кому-то поговорить со специалистом. Это история про осознанность, а установки — про неосознаваемое.
«Коммерсантъ».
