— В минувшем сезоне вашу «Чайку» зрители приняли очень тепло. У вас, наверняка, уже интересовались, но всё-таки, почему именно Чехов?
— Люблю его с детства. В нем столько тонкой иронии. Врачебного сарказма…
— Да, «Треплев стрелял в голову и не попал»…
— Во-о-от! По красоте и изяществу языка я могу Чехова, пожалуй, только с Лесковым сравнить. Пушкин торжественен и красив невероятно, и его «Маленькие трагедии» — тоже моя мечта… А Чехов изящен. Читала его переписку с женой, Ольгой Книппер-Чеховой… Знаете, как он её называл? «Собака моя». А кто ещё может быть настолько преданным, так же прийти и смотреть в глаза? И ещё Чехов всегда неожиданный… Я им со школы зачитывалась: придя домой, успевала только фартук расстегнуть и тут же бралась за толстую старую книгу «Чехов. Избранное». Я ведь и текст в «Чайке» совсем не изменила. Этот спектакль был моей мечтой, каким-то волшебным эликсиром, который во мне бродил.
— В спектакле очень интересный подбор актеров, очень удачный. Это было ваше решение?
— Да, это работа режиссера. Удачный подбор – это 80 % успеха. Разглядеть, вывести кого-то иногда на другое звучание. У нас в спектаклях все на своих местах! Только в двух актёрах материал, видимо, отозвался иначе, и они нас покинули.
Артист обязан принимать предлагаемые обстоятельства, в этом и заключается профессионализм, я это как актриса говорю. Во многих спектаклях и мне что-то не нравилось, но (!)…Постановочная команда должна двигаться в одном направлении. А если каждый пойдёт в свою сторону, то люди разбредутся, как в пустыне. А у Моисея одна задача – вести строго в заданном направлении, он знает куда идти… Пусть 40 лет, но есть цель (смеется).
— Вы ведь первоначально актриса, окончили Школу-студию МХАТ, а уже потом стали режиссером… Как Вы считаете, в режиссуре есть гендерный вопрос?
— По-моему, есть грамотный и безграмотный режиссер. А женщина это или мужчина — не вижу разницы. Либо человек понимает, что делает, либо нет. Я режиссером хотела быть с 14 лет, но потом подумала, что сначала надо примерить профессию на себя, стать актрисой.
— А сегодня вы больше режиссер или актриса?
— Нет разграничений. Я просто человек сцены. Вот и всё. В Русском драмтеатре заведена моя трудовая книжка, где-то здесь и лежит более 20 лет… Хотя первое образование у меня бухгалтерское. Когда в 14 лет я объявила, что буду актрисой, родители подумали, что «переболею», как все девочки, но поставили условие – получить для начала «нормальное» образование. Потом не стало отца и снова надо было ждать, чтобы появилась возможность уехать учиться… И тут… Знаете, говорят, что если ты чего-то хочешь очень сильно, вся вселенная идёт тебе в этом навстречу! И у нас, в Якутске, открылся филиал Школы-студии МХАТ, куда я и поступила. Это были настолько сильные ощущения — своего призвания, пути, принадлежности к чему-то… Это нельзя променять на плюшки (смеется). Я занимаюсь этим делом, потому что не заниматься им я не могу.
Режиссёр Елена Корнилова-Мягкая: Даже работая год в бухгалтерии, я выхватывала персонажей. Мне нравилось наблюдать за людьми, хотя людям не всегда это нравится. Сейчас я научилась делать это незаметно (смеется). Увидел походку, примерил на себя. В спектакле «Очи чёрные», где я играю горбатую хромоногую экономку, пластика персонажа как раз из моих наблюдений…
— Кстати, эта ваша роль – она ведь, действительно, очень выделяется в этом спектакле…
— А ведь я не была на неё распределена. Должен был играть мужчина, чтобы вышла мужеподобная женщина, но я доказала режиссёру, что могу. Да, это был актёрский голод. Я не подхожу под принятые стандарты красоты, у меня другая фактура: невысокий рост, специфическое лицо. Это надо понимать. А что вы удивляетесь? Каждый актер должен быть объективен к себе и нормально воспринимать свои данные. После окончания Школы-студии МХАТ я переиграла все роли мальчиков, зайчиков, Снегурочку вообще играла с шести лет, 35-летний стаж у меня в этой роли.
Кому-то повезло Золушку сыграть в 42, но я, переступив порог сорока, сказала себе (и партнерам), что всё, со Снегурочками завязываю. Ну не должна она быть старше мамы в два раза! И не понимаю артистов-стяжателей, которые тянут с такими ролями до последнего. Нет никакого оправдания для разрушения детской веры в сказку.
— Как это, сегодня играть с коллегами на сцене, а завтра садиться в зал как режиссёр. Как актёры реагируют?
— Не просто. Некоторые коллеги не умеют разделять разный функционал: «А что это мой товарищ по цеху начал мной руководить?» Но это вопрос профессионализма. Главное — результат на сцене… Хотя да, бывали случаи, когда до постановок мы были друзьями, а после перешли на чисто служебное общение. Ужасно обидно бывает разочаровываться в людях…
— А вы разочаровываетесь? Мне казалось, все режиссёры очень проницательны, их не провести…
— Я всегда жду от людей лучшего, даю аванс доверия, но не люблю, когда доходит до хамства. Это выбивает остальных на репетиционной площадке, мешает процессу репетиции. Хорошо, что всегда есть те бесценные, которые поддерживают, когда кажется, что ты готов упасть. И у меня были моменты, когда несколько артистов, в той же «Чайке», не соглашалась с моей трактовкой, но остальные поддерживали.
— А как рассмотреть с точки зрения режиссёра в коллегах что-то новое, ведь вы их так хорошо знаете?
— Этого я не знаю. Вижу и всё. Кому-то это покажется странным, но для меня это обычное явление.
— У режиссера Светланы Дружининой всегда рядом был её сообщник — кинооператор Анатолий Мукасей, который был её глазами. А кто ваши «сообщники»?
— Любимые люди, семья, друзья. И весь наш коллектив, конечно! Нам в театре друг с другом очень повезло. Звукорежиссер Иван Чайка сам подошёл ко мне и сказал, что хочет со мной работать. Такое отношение очень дорого. И это был его дебют в звуковой режиссуре. И, знаете, звучание, которое он находил, невероятно помогало и мне, и артистам. Потрясающие по красоте, изяществу и стилю костюмы создала великолепный художник по костюмам Лена Ивановна Гоголева. Наши дамы, и на сцене, и в зале, всегда восхищаются ее костюмами. Она же назвала эту работу – 50 оттенков белого (смеется). Декорации – эту невесомую клетку — создавал художник Михаил Егоров. Я только говорила об ощущении воздуха, простора и прерванного полёта, и он чудесно всё придумал. А пластику и «странные» танцы придумала моя подруга, Марина Криницкая, руководитель танцевального коллектива «Калейдоскоп». Ну и, конечно, артисты – они главные сообщники.
— Актриса Евгения Адамчук сыграла в спектакле сразу две роли: в одном составе Полину Андреевну, в другом составе Аркадину. Как так вышло?
— Она самоотверженно спасала спектакль. Одна из актрис не смогла принять участие по состоянию здоровья, и Евгения начала репетировать сразу две роли, как бы временно заменяя её. За 20 лет моей работы в театре я впервые видела, чтобы актриса так выкладывалась, работала за двоих. Это ведь архисложно и тяжело — в одном спектакле быть одной, а на завтра в этом же спектакле, в этих же обстоятельствах быть уже другим человеком, с другой историей, характером, манерой поведения. Женя абсолютная актриса! Мы учились вместе и, я вам скажу по секрету, никогда звездами курса не были.
Но успех — это только 5% таланта, а остальное- ежедневная усердная работа над преодолением своих границ.
И поэтому у нее такой огромный профессиональный рост! Так что звание заслуженной артистки – это действительно заработанная кровью и потом награда. А уж за Полину Андреевну в «Чайке» я ей отдельно безмерно благодарна.
— Но ведь роль Аркадиной играет ещё одна актриса, Оксана Смеркалова… Разве нельзя было обойтись одним составом?
— Теоретически — можно. И Оксана прекрасно справилась с этой ролью. Но видя, что Евгения Адамчук другая превосходная Аркадина, я не имела права её в этой роли не выпустить. Я заинтересована в том, чтобы артисты работали в двух составах. Потому что когда ты на сцене внутри спектакля, ты не можешь себя видеть снаружи. Кстати, поэтому я предпочитаю в своих спектаклях не играть, не вижу себя со стороны. Но в «Чайку» вынужденно ввелась, как раз в состав, когда Евгения играет Аркадину.
Я всегда за то, чтобы артист рос. В театрах иногда бывает неприятная тема… Понимаете, когда работают приезжие режиссёры, у них нет заинтересованности в росте артиста. Они наёмники и им нужны сразу сильные воины, о потенциале актеров они не заботятся. У нас в театре, например, есть актер Дмитрий Юрченко, в «Чайке» он играет Тригорина. Роль-мечта для многих. За годы работы человека «загнали» в нишу эксцентрика, потешного злодея, такого смешного «мсье Борпре». Я признаюсь, тоже с удовольствием использовала в своём дипломном спектакле эту его яркую черту. Да, у него это хорошо получается, но у него есть огромный потенциал для расширения актерского диапазона – прекрасная фактура, изумительное обаяние. Он очень умный и вместе с тем чувственный артист. И жаль оставлять такие таланты топтаться в одной тропинке, когда есть возможность расширить им дорогу на пользу театра в том числе.
— Да, его Тригорин заметно изменился уже к четвертому-пятому спектаклю…
— Я из-за кулис смотрю каждый спектакль. На последнем спектакле видела зрительницу на первом ряду, которая почти не дышала во время сцены, когда Борис Тригорин (Дима Юрченко) очаровывает Нину Заречную (Марина Слепнёва). И в момент, когда Аркадина зовет Тригорина, а он почти физически оторваться от Заречной не может (так их тянет друг к другу), но ему надо идти… Так вот в этот момент я слышу, как зрительница на первом ряду шумно и прерывисто выдыхает: «Ооооооох!». Так они её увлекли за собой! Я абсолютно уверена, что атмосфера спектакля — это самое главное, самое зыбкое, но самое главное. Марина Слепнёва (солнышко и вдохновение для меня уже не в одном спектакле!) и Дима Юрченко это тонко чувствуют. У Димы произошёл очень большой рост, потому что он пытливый артист. Хотя изначально ему было не просто идти за мной. Он говорил: «Смотри, я зафиксируюсь, а потом с места не сдвинусь!». Сдвинется, я знаю (смеется), у него внутри работа не прекращается.
— Я заметила, что вы много говорите о коллегах… Больше чем о себе.
— (смеется) Я в театре в восхищении живу! Тут все люди такие потрясающие!!! А какие у нас мэтры сцены: Эдвардас Купшис! Кондрашова Галина Андреевна! Дорошенко Наталья Фёдоровна! Нам есть с кого брать пример.
— Я знаю, что впереди у вас новый и очень непростой спектакль по культовому роману «Идиот» Достоевского.
— «Чайку» я хотела поставить сама, а вот Достоевский – это художественная программа нашего театра. Сейчас работа идет. Но я считаю, вдохновение – тренируемая мышца. Идёшь и работаешь! В «Чайке» было семь пудов любви, все её виды и проявления, а «Идиот» — произведение других вопросов. Мышкин ведь, как писал сам Достоевский, — это Христос, но даже спустя почти 2 тысячи лет выясняется, что люди всё ещё не готовы его принять. И то, что задача, поставленная перед нами художественным руководителем, трудна, даже хорошо. Это же интересно — расширить свои границы, преодолеть вчерашнего себя и найти новое созвучие со зрителем.
