- Просто не могу не спросить о твоем возвращении в родной Русский драмтеатр из Петербурга, как все прошло?
- Вернуться я хотел еще два года назад, но сложилось все в этот Новый год. Были перемены в жизни, и я тогда уехал. Сейчас снова перемены в жизни личного характера – вернулся. Мне здесь хорошо.
- Я помню, ты говорил, что у тебя был болен тесть..
- Да, смертельно болен, но была надежда, что он пойдет на поправку. Было принято решение уехать. Прошло время, там тоже произошли определённые перемены, благодаря которым я вернулся на родину. Когда я уезжал, не было иллюзии, что я буду продолжать служить в театре. Молодые актеры сыграют яркую роль и думают, что уже аэропорту их будут ждать с плакатами: «Давай родной, выбирай театр». Я же прекрасно понимал, что с театром будут проблемы, но мне повезло почти год в Петербурге проработать в БДТ – лучшем театре страны. Был еще маленький Камерный театр Малыщицкого, антреприза опять же…
- Но про кино мысли были?
- Я почему-то был уверен, что что-то будет получаться, что кино будет меня кормить. Очень хотелось увидеть большие съемочные площадки, признанных мастеров: актеров, режиссеров, операторов. Камера не любит суеты, она любит правдивое существование… Да, было интересно это перенять. В театре нет крупного плана, в театре есть широкий жест. Может быть, авансцена тебе может послужить своеобразным «крупным планом», но что-то все-таки нужно перенять и из кино. Говорят, что профессия «актер кино» для театра – это мало, а профессия «актер театра» для кино слишком много. Не всегда бывает достаточно просто выйти и громко прокричать свою роль, иногда стоит говорить, не крича во все горло, и это будет правильнее.
- Каким был твой первый кино-проект в Петербурге?
- Я только прилетел и сразу попал на съемки фильма «Дуэлянт». Это была массовка: тут постояли, там побежали, быстро переоделись. Но мне было интересно, ведь это был проект Universal Pictures совместно с нашими. Было интересно, как существуют голливудские артисты на площадке. Но там к массовке специфическое отношение, я тогда этого не понимал, мне хотелось просто поучаствовать в эпичном кино, но потом я зарекся и больше в массовку не ходил.
Был интересный фильм «Пик коммунизма», он уже на третий фестиваль едет, а я его еще и не видел готовым (смеется). Там уже была крупная роль, снимался вместе с ленкомовцами: там играла дочь Збруева Таня. Очень хорошая девушка. Этот фильм на днях взял номинацию «За лучший актерский ансамбль» на XX Всероссийском Шукшинском фестивале.
Был сериал «Ментовские войны», были пять серий в «Такая работа». Я всюду вставал на актерский учет, чтобы ходить на кастинги. Бывало так, что вызывали на эпизод, а посмотрев, давали роль крупнее. Но театр для меня дороже, чем кино, и я от всего отказался. Сегодня я служу в родном театре. Да, если пригласят на какую-то действительно интересную роль, и если это будет сопоставимо с графиком здесь, то вполне возможно, я еще снимусь. Впереди предстоят еще съемки в «Ментовских войнах» и в полном метре в Питере. Но об этом потом.
- И все-таки, с какими чувствами ты впервые выходил здесь на сцену после возвращения? Я помню, ты рассказывал, как, уезжая, прощался с каждой ролью…
- Да, с кровью отрывал. Это был кровавый переезд. Я не хотел уезжать. Когда вернулся, меня ввели в детский спектакль «Приключения Алисы», одному актеру нужно было срочно уезжать, и уже на второй-третий день я играл там Кролика.
Вернувшись в свой театр, наступило состояние какого-то облегчения, в Питере я все время находился в поисках сцены, она была мне очень нужна. А было только: «камера-мотор-камера-экшн». Мне не хватало репетиций, общения с коллегами. Кода я вернулся, у меня была такая утроенная энергия, что в той роли Кролика я по залу бегал в 3-4 быстрее, чем обычно мой коллега. Мне настолько было в кайф, что я не мог остановиться (смеется).
- Я сейчас беседую с тобой, и вижу, насколько ты умиротворен… Спокойнее стал, что ли…
- Может быть. Я же дома. Само место пребывания диктует, психофизический аппарат откликается на место, где ты находишься. Потом время идет, я же физически, психически меняюсь.
- А твои близкие, они ведь остались в Петербурге?
- Дочка училась там в театральном лицее у народного артиста Дьяченко, но, к сожалению, она решила, что это не ее, хотя туда на место был огромный конкурс. Я по ней безумно скучаю, но она приедет ко мне осенью в гости. А пока начинается новая жизнь, новый быт, даже роли все новые.
- Кстати, о ролях, сейчас крупных две…
- Да. Первая - Шамраев в «Чайке». Хотя я ощущал себя Тригориным и хотел сыграть именно его, но режиссер меня увидела в таком качестве. Дима Юрченко в итоге Тригорина прекрасно сыграл. Вторая - гетман в «Дни Турбиных», роль по тексту не большая, но поворотная. Режиссер предложил сделать его сумасшедшим. Вообще роли патологического характера сложные, выматывают и физически и психически. Даже 15 минут находиться на сцене в таком пограничном состоянии непросто. От этого потом отходишь тяжело.
- Не единожды я слышала о тебе такие слова: «Дима – он бешенный»…
- (смеется) В жизни нет, конечно. Есть во мне что то и от бога и от дьявола. Я и роли играл разные: апостола Петра на сцене, дьявола в фильме Сергея Потапова. В человеке есть черное и белое, я стараюсь выбрать белое, молиться каждый день. Меня мама в детстве покрестила и крестик потом на полку положили, я вместо него пионерский галстук носил. Но с годами приходишь к вере. Теперь я стал усмирять в себе страсти. Я верю в человека, как такового, а есть бог, нет… Там разберутся. Главное, чтобы человек вел себя как человек.
- А ты? Тебе есть за что краснеть?
- Конечно. У каждого есть свой бэграунд, за который неудобно… Но хочется верить, что какие-то поступки в жизни, перевесят плохое. Я когда до театра в милиции работал, так вышло, что в силу службы мне довелось спасти не одного человека: кого-то за ногу поймал, когда он из окна прыгал, кого-то из петли достал, выломав дверь, одного мы откачали от передозировки, пока скорая ехала, старика вытащили из пожара… Было такое.
- А стыдно за что?
- Давай не будем об этом.
- Хорошо… отложим на потом.
- (смеется).
- Переход из службы в милиции на службу в театр как происходил?
- У меня сестра в школу-студию МХАТ поступала, а я за компанию пришел. В итоге начал учиться (смеется). Я тогда не мог понять, когда начнется сложность. Думал, что буду где-то там на заднем плане стоять, но вышло, что был в числе не самых плохих студентов. С пятеркой даже закончил первый курс у Евгения Радомысленского, это светила школы студии МХАТ. Очень любил пробовать острохарактерные роли, это всегда надо делать в студенчестве, потом побоишься, пока тебя режиссер не раскроет, как это, например, с нашим актером Сашей Сердюковым произошло в «Калеке с Инишмана», лучше его Бартли я не видел.
- С какими мыслями ты просыпался в Питере, и с какими сейчас здесь?
- В Питере – найти новый кастинг, попасть в очередной фильм, проект, чтобы профессия не прекращалась. Это всегда гонка. На одну роль претендует масса артистов, и у всех за спиной ВГИК, щепка, щука, ведущие питерские театры… И когда ты их обходишь… Да, это ярмарка тщеславия. А здесь все спокойно. Но здесь ночь другая, потому что я засыпаю с ролями. Там тексты зубрились для кастинга, а здесь нормальная работа, такая, какой она и должна быть. Здесь я чувствую себя счастливым. Дальше все будет еще лучше, я ведь в родном театре.
Наталия Чемашкина , фото Регина Аврамов и из архива театра.
